Гул зародился далеко на западе, там, где заходило уже солнце, и, постепенно нарастая, сотрясая громоподобным звуком землю и небеса, обрушился на песчаный берег реки. Давно уже низкие черные тучи заполонили небосвод, давно уже вдоль горизонта сверкали ниточки молний, освещая синие горы. Могучий ветер, поднимая на реке волны высотой с лошадь, гнал бурю к берегу. Деревья гнулись будто бы в поклоне, приветствуя ее. Буря, гроза, как всякая очищающая боль – всегда таинство. Был бы хоть кто-нибудь, взирающий на буйства природы без благоговения и страха, заставляющего сердце сладко замирать! Нет таких, нет и быть не может, пусть достижения науки и доказали давно, что в природных явлениях нет ничего сверхъестественного… И ведь гроза потрясает воображение не только детей, но даже взрослых – лишь только они прячут это глубоко внутрь себя… куда спрятали все то чисто-детское, что не вписалось в серьезный взрослый мир с его бесконечной погоней за деньгами, властью и признанием окружающих людей. В мире, в котором некогда ни любоваться красотой мира, ни удивляться чему бы то ни было, увиденному впервые; в мире, в котором люди не заботятся ни о чем, кроме своих собственных амбиций и боятся даже просто улыбнуться друг другу. Пусть так. Но, может, хоть раз какой-нибудь уставший от жизненной суеты бизнесмен увидит, просыпаясь, рассветное солнце, золотящее высокие верхушки деревьев… и улыбнется. А бандит, ведший до этого неправедную жизнь, вскричав, отскочит от взорвавшейся рядом шаровой молнии и поймет, что это было предупреждение свыше. Разучились мы видеть знаки в явлениях природы и живых сверхъестественных существ рядом с нами вроде домовых, водяных и леших. И не понимаем иногда, что судьба приготовила нам особое испытание в виде странных событий, с нами происходящих. Предки понимали в таких вещах гораздо больше, чем мы, люди двадцать первого века. Даже человек, черный силуэт которого, едва заметный на темно-синем фоне неба, спускался с пригорка к песчаному берегу реки в тот ненастный вечер, знал очень мало. Лишь то, что настало его Время Силы, то время, когда завеса между нашим и потусторонним мирами стала невообразимо тонкой. Впрочем, чего удивляться – ночь Самайна, по-нашему – Хэллоуин, Канун Дня Всех Святых. Древний кельтский праздник мертвых… и Новый год одновременно. То, что творилось в душе у этого человека, можно было бы угадать даже по походке, даже не разглядев во тьме лица. Он явно боялся того, что случится с ним, но видно было еще и то, что никакие силы не повернут его в обратную сторону. Воля, ведшая его, была непоколебима. Он привык уже прислушиваться к собственной интуиции, особенно после того, как однажды она спасла ему жизнь… прислушался и сейчас, когда в темень, холод и непогоду она велела ему идти к реке, забыв дома фонарик и зонт. Конечно, никто и ничто не причинит ему вреда в эту ночь, ведь это его ночь. Даже духи мертвых, потревоженные силой Самайна, возвратившиеся на одну ночь на землю, ничего не сделают ему, обладающему Силой. Даже боги содрогнутся перед его могуществом сейчас. Ночь Самайна. Гроза. Сила. И точно так же, как безошибочно ступали ноги по не видной глазу тропе, лихорадочные мысли складывались в четкий, стройный ряд в сознании того человека. «Мы – Иные. Нет, не как у Лукьяненко. Другие Иные. Те, кто видит невидимое обычным людям. Те, кто всегда имеет на происходящее свою, отличную от остальных, точку зрения. Те, кто думает иначе. И действует иначе. Мы – Иные. И даже другой Иной никогда не поймет своего собрата, потому что будет иметь свой взгляд на эту проблему, взгляд, который будет отстаивать буквально с пеной у рта. Поэтому мы одиноки. Поэтому мы можем лишь любить, но не находиться вместе со своей любовью. Хотя… по-разному бывает, тут нельзя сказать почти ничего общего. Кто-то горд и не успокоится, пока не приобретет толпы поклонников из обычных людей, толком его не понимающих; кто-то скромен и уступчив, и скорее лишь сделает вид, что подчинится чужой воле, а сам в глубине души будет все равно считать иначе. Кто-то будет стремиться перевернуть мир, а кто-то – просто жить тихой жизнью, стараясь никому не мешать жить так же. Но что их объединяет? Мысль, не раз их посещавшая: я другой. Это – они, а это – я». Этот вечер был временем откровений. Тихо человек спустился к воде по травяной дорожке. Он не падал, несмотря на то, что склон холма был очень скользким; не мерз, хоть и было очень холодно; не мок, хотя шел проливной дождь. Что-то оберегало его. Гигантская белая стрела разрезала синие громады туч над головой, окрасив полнеба в розовый цвет. Подобный взрыву раскат грома чуть не сбил с ног, наградив мелкой дрожью от страха. Нет, никуда эту боязнь не денешь. Гроза страшит даже тех, кто в миллион раз ее сильнее. Человек опустился на корточки, окончательно уже испачкав синие джинсы и высокие болотные сапоги. Накатила волна и прошла сквозь него. Он всматривался вглубь черной волнующейся воды, может, пытался найти в ней причину его прихода сюда. А может, просто глубоко задумался о чем-то. У него было, о чем думать, было, чем казнить себя и чем тешить. Многое повидал он в своей жизни, но сейчас это не имело ровным счетом никакого значения. Многое, чему нашел бы раньше смысл, человек не придавал значения теперь. Сон это или явь? Не верилось в реальность происходящего, уж больно много в нем было загадочного. Он потянулся к левому плечу, чтобы ущипнуть себя, но тут же одернул руку. Даже это ни имело значения. На секунду река успокоилась, приняв какой-то величаво-неподвижный вид. Нет, буря не затихала, скорее время придержало свой бег. В небесах медленно-медленно ползла ниточка молнии, ветер же утих вовсе. Человек на берегу подумал посмотреть на часы, но вовремя решил, что это может лишь спугнуть волшебство. Вместо этого он просто еще внимательней вгляделся в воду перед собой, ставшую практически недвижной. Ничего… хотя… что это?! Может, ему только померещилось? Нет, вроде бы так и есть: золотистый свет льется из-под толщи воды. Да и такой яркий, что человек удивился и задался вопросом, как он раньше мог этого не заметить. Он оперся на руки, поставив их прямо в воду перед собой и стал вглядываться в нее в поисках источника. Так… Сияние шло из сосуда с жидкостью золотистого цвета, закопанного наполовину в песок. Человек вытянул руки… попытался схватить его… Боль пришла вместе с плеском накатившей на человека волны, как и осознание того, что он все-таки заснул. Морок рассеивался, но достаточно медленно. Ночь Самайна. Гроза. Сила. «Мы – Иные. Наша жизнь проходит как во сне, и многие даже не делают различия. Для кого-то это сон, исполненный радости, для кого – кошмар. Но для большинства – сон, в котором переплетено все, от бесконечного счастья до беспробудного горя, от лютой ненависти до переполняющей душу любви. Конечно, это компромисс, а я компромиссов не люблю… я хочу, чтобы что-то до краев наполнило мое существование, какая-то единая великая идея, которой я мог бы отдаться до конца. Какой-то принцип, на котором бы я основывал все свои поступки, всю жизнь. Лишь бы только не сомневаться в нем. Сомнения – это самое, наверное, страшное. Пусть я даже был бы напичкан предрассудками, только искренне при этом верил в их истинность, плевал бы на окружающих, вещающих мне совершенно обратное». Ночь Самайна… Гроза. Сила. «Вот тогда бы моя жизнь приобрела хоть какой-нибудь смысл или видимость смысла, какое-то оправдание, хоть бы даже и перед собой. Так легче жить, а главное – легче умирать, понимая, что прожил не зря». Может, глубокие размышления помешали услышать приход женщины, может, человека отвлекли каким-то другим способом. Так или иначе, он обратил на незнакомку внимание лишь тогда, когда она уже ступила на мокрый песок рядом с ним. В кромешной тьме с трудом угадывался даже силуэт, не говоря уже о чертах лица или фигуры – но это для обычного человека, а тому, кто сидел тогда на берегу, не требовалось света, чтобы разглядеть женщину и не пропустить ни малейшей детали. Он не понял тогда, что мелочи тут абсолютно не играли никакой роли. Незнакомка была одета в длинный меховой плащ синего цвета с капюшоном, застегнутый у шеи ее витиеватой фибулой; выглядывали аккуратные красные сапожки; в руке, красивой и белой, как алебастр, она держала гладкий длинный посох, на который опиралась, правда, скорее для вида. Лицо ее было молодо и красиво, с правильными на удивление чертами: большими синими глазами, аккуратным носиком и тонкими губками; совершенство этих черт подчеркивала еще и фигура, которой позавидовали бы многие красавицы. Человек на берегу усмехнулся. «Зачем же она приняла именно этот облик? Ведь на самом деле она абсолютно другая, а обличия может менять всего за пару секунд». Он видел это, сам не понимая как.
– Здравствуй, – молодая женщина присела рядом с ним, положив посох справа от себя. – Развлекаешься? О чем думаешь-то?
Он развлекается? Странное определение для этого величественного вечера и для его действий.
– А о чем я могу думать? – человек на берегу ответил вопросом на вопрос.
Незнакомка пожала плечами. Лицо ее не выражало никаких эмоций: либо эту стену защиты он пробить не смог, либо никакой защиты здесь не было вовсе.
– Зачем ты пришел сюда? Ведь я вижу, что не как обычный смертный.
– Это другой вопрос. Да, не как обычный смертный, я… хотел бы знать смысл своей жизни. Зачем я живу? За что бы готов был сражаться всю жизнь, за что бы готов был умереть.
– Серьезно. Твоя сила позволяет задавать такие вопросы. Ну а если твой вопрос лишен смысла? Если это всего лишь набор бессмысленных звуков, и даже их совокупность не наделяет их особым значением? А? Ведь в конце твоей жизни придет смерть, и все, что накопил ты, все, что совершил, обратится в прах. В ничто. Ты не думал об этом?
– Для этого нужно не копить преходящие богатства, а служить народу, оставлять что-то светлое для будущих поколений, – это было чуть ли не прописной истиной, и скорее у человека просто сорвались эти слова с языка, чем он действительно так думал.
– Цитируешь кого-то? – спросила незнакомка все так же без тени улыбки. – А если подумать? Те, для кого ты делаешь добро, тоже умрут когда-нибудь, понимаешь ведь.
– Ну…ммм, – человек смутился. – Должно быть что-то, что сильнее смерти.
И тут с женщиной произошла удивительная перемена, и человек на берегу вздрогнул от неожиданности. Незнакомка улыбнулась… и все лицо ее, вся фигура, все вокруг будто засияло солнечным светом.
– Приятно, когда говорят такие вещи. Конечно же, есть многое, что сильнее смерти. Важнее смерти. В сущности, сама даже жизнь сильнее смерти, ведь она существует постоянно во всем своем разнообразии форм, в то время как смерть единообразна и мгновенна. Она – всего лишь переход из одной формы в другую. Не больше того.
– И много раз ты умирала? – задал случайно пришедший на ум вопрос собеседник молодой женщины.
– Немало, но не больше, чем вот тот цветок или этот камень. Или ты, к примеру. Но просто я в этой инкарнации знаю больше, чем ты в своей. В следующей, может, я буду глупее кузнечика. Или даже самим кузнечиком.
– Странно как все это…, – промолвил человек. – Интересно, конечно, но я ведь задал другой вопрос. Кто я. И зачем.
– А я на него отвечаю, – невозмутимо откликнулась женщина. – Не могу же я прямо сказать, ты должен сам прийти к тем ответам, которые важны тебе. Если ты не сам придешь к ним, то в них не будет никакого смысла. Я даю тебе только то, что ты можешь усвоить произнесенным другим человеком. И то в рамках твоего мировоззрения.
– Как?
– Так, как я сказала. Не бывает же одного единственно верного взгляда на жизнь. В бытии есть такая точки, где пути каждого мировоззрения расходятся – например, смерть. Чьи-то души летят в рай, чьи-то отправляются в ад, чьи-то перерождаются… а некоторые умирают от собственного неверия в себя. И такое бывает теперь, очень часто. Ну и другое, например, создание мира – в некоторых случаях происходит Большой Взрыв, в некоторых – приходит Бог и наводит порядок в существующем хаосе, и… много вариантов. С прошлым, конечно, сложнее, но пойми, что все время единично, и по-настоящему нет такого разделения на прошлое, настоящее и будущее, к которому мы привыкли. То есть, прошлое меняется так же легко, как настоящее или будущее.
– Получается, что мир многовариантен?
– Как бы да. Ну, излюбленный пример – писатели-фантасты, которые уже создали множество вариантов прошлого и будущего. Но это если хоть один человек действительно верит со всей душой в их существование.
– То есть, любая точка зрения, если человек в нее искренне верит, имеет право на существование, попросту верна?
Незнакомка загадочно улыбнулась, ничего не сказав, будто ожидая продолжения. Накатила высокая волна, но прошла сквозь нее, совершенно ее не испачкав и не замочив.
– Ну да…, – протянул человек задумчиво. – За этим ведь я и пришел. За тем, во что бы смог поверить.
– Веришь в то, во что я сказала?
– Да.
– Значит, уже в чем-то добился успеха. А понимаешь, что и эта истина относительна?
Человек посмотрел на нее округленными глазами.
– Я понимаю, это уже сложнее, – согласилась со смешком женщина.
Ее собеседнику и то, что она уже сказала, понималось с трудом – да и то лишь потому, что он сам раньше чуть не дошел до таких выводов. Да… она говорит то, что он уже почти знал сам. И не более того. Но главное он должен понять сам. Гроза тем временем разгоралась над их головой с чудовищной силой; ветер чуть не вырывал деревья с корнем рядом с ними, а крыши – с домов; страшный ливень обрушивался на холм, образуя мощные реки, стекавшие к реке. Река волновалась не хуже моря. Но ни человек на берегу, ни незнакомка этого не замечали. Они перешли в другую плоскость, в которой видно все, происходящее в этом мире, но ничто не может на них повлиять. Лишь только морально… Человек, что сидел на берегу и беседовал с женщиной, все еще не мог унять постыдную дрожь, когда сквозь него проходила волна или когда молния ударяла в ближайшее дерево. Ночь Самайна. Гроза. Сила. Сила. Ночь. Гроза. Это был для него первый раз, когда сказка так близко сходилась с реальностью. И он радовался этому, как ребенок.
– А почему ты не назвала своего имени и не спросила мое?
– А это имеет значение? Облик, одежда, время, место, имя – разве что-то имеет значение сейчас?
– Нет. Только…
– Только твоя сила и то, что ты сейчас поймешь. Да.
Человек взял пригоршню камешков с песка, скатившихся со склона холма, и начал раскладывать узоры перед собой. Камни светились странным внутренним светом, когда он брал их в руки, и не прекращали излучать сияние, когда он клал их на мокрый песок. Волна обрушилась на получившийся узор, и человек испугался, что он нарушится, но этого не случилось. Предметы, которых он касался, уходили вместе с ним во второе измерение. Свечение это напомнило человеку о посетившем его мороке, и он задал незнакомке вопрос:
– Что это мне померещилось перед тем, как ты пришла? Странный свет, идущий со дна реки…
Женщина, будто не замечавшая того, чем занялся ее собеседник, изящно пожала плечами.
– Наверное, нечто, что должно помочь понять предназначение. Тут я тебе не помощница. Думай. Человек провел ладонью над тем узором из камней, что он сложил. Тепло. Тепло, согревающее душу, успокаивающее, вселяющее надежду и счастье. То же самое он чувствовал и тогда, во время видения. Радость… Что-то еще он должен понять, какого-то элемента недостает в этой мозаике. Как сквозь ватную стену до него дошел голос женщины:
– Вспомни что-нибудь из своего прошлого… Подумай о первом, что придет тебе на ум, подумай. Подумай.
… И первое, что пришло ему в голову, были события месячной давности. Расходились его друг с подругой, когда-то любившие друг друга.

– Нет, ты представляешь, – говорила ему Лида. – Леша – абсолютный эгоист. Он не представляет себе, как можно заботиться о других людях, он черствый, холодный, как камень. Он не хочет, чтобы мы были вместе.
– Почему ты так думаешь?
– Ну как почему. Его интересует лишь то, чем он занимается; у него на лице написано безразличие, когда я ему говорю о своем. Только и сидит часами в Интернете, вместо того, чтобы сводить меня в кино. Я дорожу каждой минутой, с ним проведенной, а он как звонит мне, так тут же разговор обрывает.
– Ну… мне кажется, что это уж не настолько серьезные причины, чтобы разрывать отношения.
– Если бы это было все! Нет, конечно, это не самое главное. Но… я давно не чувствую от него ни тепла, ни любви, как было раньше. Сейчас ему важен лишь он сам… Он сам сказал мне недавно, что у него как будто вся душа выжжена, что он не чувствует ничего. Он просто не может любить. Ему наплевать на меня, на мои проблемы, учебу, увлечения. Ах, как жаль, что я поняла это так поздно.
А каково человеку без любви? Поняла бы Лида, как несчастен Алексей, посочувствовала бы ему тогда. У каждого человека, наверное, бывают такие периоды, когда чувствуешь холод и пустоту в сердце…
…– Да что ж она как сумасшедшая, – говорил Алексей позднее. – Она же только и может, что часами щебетать о своих увлечениях: Толкине, живописи, учебе. По телефону я только хочу поговорить по душам, как она начинает рассуждения о «Властелине Колец», мистике или что-нибудь в том же роде. А буду рассказывать о компьютерах, она тут же прервет меня. И… я же любил ее и готов был терпеть ее несносный характер, не промолвив ни слова, если чем недоволен, а она мне все время твердила о моем занудстве. Ох уж эта прямота!
Ей же нужен был человек, которому интересно все то, что интересно ей! Сделал хотя бы вид, что тебе интересно, ведь ей же приятно было бы.
– Прямоту тоже можно стерпеть. Был же ты готов терпеть остальное.
– Да можно… Но только не ту холодность, с которой она стала ко мне относиться. Ты же знаешь, в каком я состоянии был в последнее время. В депрессии. А ей глубоко было наплевать, как я чувствую себя. Ей важно было только то, что происходит с ней. Только ее собственные увлечения и дела.
«О, Боже, почему же все люди так эгоцентричны? Почему они оба заботились только о себе, упрекая друг друга в том, от чего им самим надо было давно избавиться? Заколдованный круг: я не буду любить тебя, не приласкаю, ведь ты сам меня не любишь. Как сложно творить добро в ответ на зло! Но если бы хоть один из них попытался это сделать, то их отношения смогли бы восстановиться. Ох уж эта человеческая гордыня, внешне поддерживающая чувство собственного достоинства, а на самом деле разрушающая все добрые чувства людей друг к другу. Зло в ответ на зло – то же самое зло. Это если без прикрас. И распространенная фраза «на добро отвечают добром, а на зло – справедливостью», является продуктом той же самой гордости. И брезгливости, презрения к человеку, совершившему зло… «Можно ли назвать человеком то существо, которое убило другого человека?» Обычно говорят: нет. И убивают уже его, терзают, разрывают в клочья – ну, если не физически, то духовно – и увеличивают тем самым заслужившее их презрение зло. На человеке нет вины. Ни на одном человеке нет вины. Даже избравшем путь тьмы, даже совершившем множество преступлений. Он – лишь топор судьбы, использованный, чтобы творить «справедливость» – отплачивать злом на сделанное ему зло. А настоящая справедливость – это всегда добро. Потому что нет людей, которые не желали ли бы любви, признания, добра; есть лишь такие, которые не знают, что нечестивыми путями этого не добиться. Они выросли в среде ненависти, зависти и эгоцентризма, они не видели любви в отношении себя и платят миру той же монетой. Мы все немного такие. Не умеющие отвечать при любых обстоятельствах истинной справедливостью. И задача тех, кто понял это – пытаться усмирить в душе огонь зла… и помочь другим увидеть мир с другой стороны».

Человек на берегу не знал, тогда к нему пришли эти мысли или сейчас. Но это уже было неважно. Теперь он знал ответ на волновавший его вопрос. Он получил то, за чем пришел сюда. Воспоминания оставили его; он снова сидел на берегу реки рядом с незнакомкой посреди бушующей грозы. Тучи постепенно уходили на восток; на западе горизонт уже был чист, и на темно-синем фоне неба проглядывали звезды. Красиво. Очищается природа после прошедшего мятежа.
– Узнал? – лаконично осведомилась женщина.
– Узнал. Спасибо. Я и не думал, что мой путь такой. И не предполагал.
– Спросил бы окружающих, знающих тебя всегда как человека доброжелательного и сочувствующего. Спросил бы родителей, которым ты доставлял радость в детстве, и теперь не прекращаешь это делать. Они ведь гордятся тобой. Они любят тебя.
– И я их люблю…, – почему-то человека объяла дрожь. Он почувствовал, что готов расплакаться, как малый ребенок. – Я всех люблю… Весь мир!
И вместо того, чтобы заплакать, он рассмеялся – весело, чисто, счастливо. Весь этот мир! Он всегда любил людей, и они отвечали ему тем же, но он впервые понял это – и то, что этого мало, нужно еще пытаться наладить мир между людьми. Ведь сколько их, непонятых и не понявших, не любивших и не бывших любимыми. Таких, как Лида и Алексей. Ведь он мог разрешить их проблему! Мог, а не помог своим близким друзьям. Он виноват. Хотя нет, нет! Ведь ни на одном человеке нет вины. Он просто не знал своих сил тогда. Теперь знает и впредь будет поступать осмотрительнее. Будет помогать людям. Да!
– Служение Свету. Я сам понял это. Мой путь – служение Свету, служение людям. Я должен… нет, не должен – хочу нести им радость, ту радость, которую я испытал сейчас. Радость жизни! То, что они давно забыли. Любовь к миру, любовь к людям и те моральные принципы, которые должны встать в основу человеческих отношений. Самый главный принцип – доброта. Все остальное лишь вытекает из нее.
– Помощь, сострадание, дружба? – спросила женщина.
– Да, все это. И многое другое. Я верю, что это все существует. И куда сильнее ненависти и себялюбия.
– Если действительно веришь – это так и есть. Ммм… ты уже почти осознал все это до твоего прихода сюда, иначе ты бы не пришел к такому выводу так быстро. Знаешь… я только еще пару слов хотела тебе сказать. Цели, которые ты преследуешь на пути праведника, благородны и достойны, но ведь путь твой сложен. Коварен. Не забывай о предосторожности, об опасностях, которые тебя могут подстеречь. Добрым бывает нелегко в этом мире. Может, не потому, что их все используют – нет, по-настоящему добрые достаточно сильны, чтобы противостоять алчным и злым людям. Действует попросту закон равновесия – что ты даешь, то и получаешь. Но есть и незримые преграды. Твое сознание может создать такие препятствие, о которых ты себе сейчас и не представляешь. Любимые люди, которых ты будешь пытаться мирить, но у тебя ничего не будет выходить. Поверь мне, проблемы будут, но одолеть их ты сможешь только оптимизмом. Только верой в себя и людей.
– Мне сейчас кажется, что никаких проблем не возникнет, – человек улыбался. Почти безумная его восторженность кончилась, но радость не иссякла, и он светился – почти что в прямом смысле, как незнакомка тогда, впервые проявив эмоции.
Женщина улыбнулась ему в ответ.
– Ну… «кажется» – это ключевое слово. Если бы ты верил, тогда да. Но не думай сейчас о плохом. Подумай о том, сколько людей ты сможешь сделать счастливыми – и о том, что это не должно остаться в одних мечтах. Я знаю, что ты привык больше наблюдать, чем действовать… но с этим придется расстаться. Если ты хочешь счастья для себя и людей вокруг – надо действовать, хоть как, но действовать. Для тебя трудно быть человеком действия, но хотя бы попробуй. Поверь мне, пожалуйста, это понадобится тебе.
– Я знаю, – собеседник ее засмущался. – Наблюдательство, бездействие – моя главная беда. Я давно пытаюсь бороться с ней. Теперь пытаться не буду… буду просто бороться.
Гроза уходила, уходила далеко-далеко… но дождь продолжал заливать пробужденную, посвежевшую после бури природу. Все вокруг успокаивалось. Ветер затих, и лишь легкий бриз веял с реки. Странно, что погода так быстро меняется. Может, дело в искаженности восприятия во втором измерении?
– Я пойду? – как-то робко спросил человек, ступив на склон, собираясь уже подниматься вверх. Может, однако, он знал ответ.
– А ты думаешь, я тебя отпущу? – в тон ему ответила женщина. – Ночь Самайна еще не завершилась. Ты еще не все испытал, что тебе полагается на сегодня. Прости, но ты должен пройти испытание, чтобы доказать, что достоин того, что на тебя возложено. Не мне, разумеется.
– А кому же?
– Самому себе. Ты еще не веришь в себя.
Со вздохом человек спустился обратно на песок. А он надеялся, что все закончилось. Не тут-то было. Впрочем, где-то в душе он радовался, что этот магический момент откровения продлился. Возвращаться к обычным людям, заботам, делам не хотелось, но хотелось отдохнуть. Далеко простиралось темное полотно реки, сливаясь с громадой неба. Тьма манила человека еще с детства, ужасала и манила, совращая его разум и сердце. Но не теперь, потому что теперь у него было мощное оружие против зла. Он знал, зачем он здесь, и ничто уже не собьет его с того пути, на который он встал. Он был готов к испытанию. Испытанию тьмой.
– Ты можешь ходить по воде, – сказала женщина. – Попробуй.
Человек спокойно подошел к воде и опустил в нее ногу. Ступня чуть погрузилась в нее, как в вату, но тем не менее вода пружинила и не давала опуститься дальше. Усмехнувшись, человек поставил вторую ногу рядом с первой. Стоит. Причем стоит крепко. Как будто это сон – ведь нередко снятся такие вещи вроде полета или прогулок по воде. Человек непринужденно рассмеялся и оглянулся назад.
– Зачем это?
– Иди вперед, – ответила женщина. – Там есть портал – видишь синий вихрь в воздухе? Он перенесет тебя в лабиринт. Ты должен будешь пройти его до конца.
Тут она внезапно встала и подошла ближе, почти вплотную к собеседнику.
– Будь осторожен. Только твое чистое сердце поможет пройти его до конца. Не обращай внимания на те искушения, которые будет предлагать тебе лабиринт. Следуй лишь порывам сердца.
Человек кивнул и развернулся лицом к порталу, неясно прорисовывающемуся сквозь тьму. Бросил последний вопрос через плечо:
– А что будет, если я не пройду этот лабиринт?
– А ты пройдешь.
– Я надеюсь.

В лабиринте было темно, хоть глаз коли. Приходилось держаться за сырые, поросшие мхом стены, чтобы не терять направления. Под ногами мерзко хлюпало, а единственным звуком было капание воды с потолка в лужи на полу. «Интересное испытание, – усмехнулся про себя человек, новоявленный воин Света. – Испытание скользким полом? Нужно дойти и не сломать себе шею? Я по-другому себе это представлял». Юмор означает в этом случае страх. А страх – почтение к тому, с чем воина Света должен был столкнуть лабиринт. Поэтому он тут же прервал шутки, осознав, что дал себе проявить слабость. Нельзя. В этом, может быть, важнейшем в его жизни испытании – нельзя. Надо унять то раздирающе-сосущее чувство в груди, что мешает ступать твердой походкой к истинной цели. Надо собраться с силами. «Интересно, – не отставала одна подленькая мысль. – Я же сказал, что люблю весь мир. Но… это значит, что я люблю и свет, и тьму, и добро, и зло. Так?» «Да ладно тебе придираться к словам, – отвечал первому голосу другой, более размеренный, спокойный. – Не каждая фраза обладает скрытым смыслом. Сказал, как сказалось». «Как сказалось? А помнишь законы психоанализа? Насчет оговорок и прочего?» «Ну… согласен, надо подумать. Я же знаю теперь, что и добро, и зло право по-своему, потому что любая точка зрения, если в нее действительно верят, верна. Так что почему бы и тьму не признать достойной восхищения и почитания. Проблема лишь в том, что мой путь иной. Я могу уважать противников, но ведь не более того. Равновесие будет действительно соблюдено тогда, когда каждый будет сражаться за свои идеалы, а не когда все люди переметнутся сражаться за тьму, чтобы «поддержать баланс». Мне ведь раньше тоже нравились книги, где показывался мир с точки зрения темных, но теперь понял, что это зыбкий путь». «Нет-нет, ты от главного вопроса не увиливай. Ненависть, самые негативные человеческие чувства часто рождаются из простого разделения, неравенства людей. «Наши» – «не наши», «белые» – «черные», и так далее. Это уже предполагает некоторое преимущество одних над другими. А в действительности-то все равны». «Равны, но неодинаковы – это во-первых. А во-вторых, я же признаю, что все люди изначально и всегда… ммм… «хорошие». Я борюсь не против людей, а против тех негативных действий, которые они могут совершать». «Ну, допустим. Но ведь смотри, парадокс получается. Ты признаешь «светлость» всех людей, но при этом же допускаешь их право совершать темные поступки. И хочешь бороться против этого!» «Да неважно. Я же делаю то, что должен делать и знаю это. Они – темные, светлые – пусть сами разбираются. Пусть борются против меня, пусть пытаются меня переубедить. У меня свой путь». «А не боишься, что это не твой путь, а судьба играет твоей убежденностью и использует в качестве «топора»»? «Нет». Внезапно человек обнаружил, что он встал и стоит, наверное, так уже давно, может, с самого начала этого диа-монолога. Нередко у него и раньше случалось подобное раздвоение, но теперь-то он думал, что достиг единства в душе. Ан нет. А впереди он уловил звук, разнообразивший наконец монотонную капель. Детский плач. Раньше осторожно, неуверенно ступая, держась за стены и предварительно ощупывая территорию впереди, теперь воин Света понесся на звук будто бы по знакомой дороге. Ловушка это или нет, он почему-то не подумал.
– Кто здесь?
Человек отдал бы многое, чтобы вновь видеть в темноте – как тогда, на берегу, но теперь это приобретенное умение куда-то делось. Плач оборвался на всхлипе и начался снова, еще пуще.
– Кто здесь? Я не причиню зла.
– Я…я…я потерялась, – ответил воину Света тонкий плачущий голосок. – Я маленькая девочка, я потерялась, мне страшно!…
Человека почему-то бросили в дрожь эти слова… даже не сами слова, а как они были сказаны. Может быть, страх маленького существа, стоявшего перед ним, еще сильнее увеличил его страх, заставил вновь затрястись от ужаса. Девочка плакала.
– Что произошло? – спросил он треснувшим голосом, исполненным сострадания.
– Я… я потерялась, мама с папой ушли, я потерялась, мне страшно!
– Пойдем со мной, – воин Света вытянул вперед руку, предполагая идти дальше, вперед.
– Нет! – в ужасе девочка отшатнулась от него – он услышал движение. – Ты… ты идешь не туда! Там ничего нет! Там страшно!
– Нет, – человек неуклюже попытался успокоить девочку, когда надо было успокаивать его самого.
Усугубили положения из ниоткуда взявшиеся голоса, шептавшие в его сознании (а может, во тьме лабиринта?): «Оставь ее, оставь, ОСТАВЬ!» Ну действительно: ты же идешь вперед во имя великих светлых целей, а готов уже оступиться на такой мелочи? Ты же почти бог, а тебя интересует какое-то мелкое ничтожное существо, жизнь которого – капля в океане! Ну, иди же вперед!
– Там свет, там выход. Там будет хорошо…, – человек попытался прийти к компромиссу. Не мог он уже выдерживать давления, оказываемого лабиринтом – слезы пробежали по щекам. А как долго он не мог позволить себе такой роскоши.
– Нет, там нет ничего, там страшно, – рыдания душили девочку. – Пойдем из лабиринта, пойдем назад, пожалуйста…
Все испытание летело к черту… Они хотят, чтобы он оставил здесь одну маленькую девочку? Они хотят, чтобы он предал ее доверие во имя высокой цели? И ночами он будет вспоминать ее плач? Нет, так не достигается согласие с собой. Не достигается.
– Пожалуйста… пожалуйста…, – душу воина Света все еще разрывал плач девочки.
Ноги подгибались… Но может, ему нужно переступить через эту слабость? Понять, что ради чего-то большего можно пожертвовать меньшим? А? Молчание, как всегда, молчание в ответ на крики в пустоту.
– Пожалуйста, пойдемте…
Он давно взял за правило подчиняться порывам души и прислушиваться к голосу сердца. А тут еще и последняя фраза той незнакомки на берегу… Ладно.
– Пойдем, пойдем, – человек развернулся лицом к обратному ходу и протянул девочке руку. – Пойдем обратно, пойдем отсюда.
Тонкая, маленькая холодная ладонь легла в широкую руку воина. Пора идти. Опираясь о стены, человек довел девочку к выходу… Ноги его дрожали, а сознание сотрясала одна лишь, но страшная мысль: «А если он поступил неверно? А если?» Но повернуть было уже поздно. Портал поглотил его внезапно, воин Света даже не увидел его; и тогда, когда уже силе его нельзя было воспротивиться, а впереди начинал проглядывать ночной пейзаж берега, девочка резко вырвала руку из его руки… Дьявольский, исполненный злой нечеловеческой радости смех резанул слух воина; сердце его екнуло.

Светало. Наверное, в этом измерении время текло действительно медленнее, чем в человеческом. Взошедшее светило облило все вокруг ясным белым светом, и картина окружающего пугала неподготовленного. Где-то дерево треснуло и раскололось напополам, опустив ветви до сырой земли, где-то с петель сорвало калитку, где-то упал забор… Дома кое-где опустевшими глазницами смотрели на это безобразие. Прошедшая ночью буря была сильнейшей за, наверное, последних лет десять. Но все равно утро принесло радость. Радость освобожденного и воскресшего мира. На покрытой рябью глади воды золотилась дорожка света, проложенная рассветным солнцем; река казалась зеркалом, отражающим безоблачное лазурное небо. Идиллия. Только новорожденный воин Света не замечал ничего этого. Будто ребенка, незнакомка прижала его к плечу и утешала.
– Ты выдержал, выдержал испытание. Человек, выбравший путь служения людям, не мог поступить иначе. Он не мог бы допустить даже малейшей возможности, что это действительно маленькая девочка, потерявшаяся в темном лабиринте, а не специально подосланный дьяволенок. Нужно следовать своим принципам даже в малом… а главное – слушать голос сердца, а не разум. Разум обмануть может, а вот сердце никогда. Запомни. Разве только сложно различить истинный внутренний голос в хоре ложных. И… ты думал, что достигнешь после беседы со мной согласия с собой? Нет, глупенький. Этого ты не достигнешь в полной мере ни через месяц, ни через год, ни через десять лет. Проще говоря, никогда. Но довольствуйся теми результатами, которые у тебя есть. Теми результатами, которые ты достиг на вечном пути к единству, сокровенному согласию с собой. Всегда радуйся тому, что у тебя уже есть и не горюй о том, что скрывает горизонт. Недостижимое недостижимо, но есть смысл к этому стремиться. И верить, что оно рядом, стоит лишь руку протянуть.
Только так можно совершать великие дела. Только так можно стать великим.
– Великим? Мне показалось, что это вот-вот может погубить меня. Ради силы я готов был бросить ту девочку… ну, или не девочку. Я возвышал себя чуть ли не до уровня бога.
– А кто сказал тебе, что ты не бог? Да, гордыня убивает людей и мнение, что могущество развязывает руки, а не накладывает новые обязательства – ложно. Запомни, пожалуйста, святую истину: каждый человек – бог… но ВСЕГО ЛИШЬ бог.

12-18 октября 2004 г.

<<< вЕРНутЬсЯ нА ГлАвнУю стРАНиЦу